Многие экзистенциальные угрозы могут стать на пути долгосрочного существования и процветания человечества: природные катастрофы, такие как извержение супервулкана или падение огромного астероида, сложные процессы, на которые человек оказывает частичное влияние, примером чего могут быть климатические изменения, или же сугубо антропогенные риски, например, нежелание сотрудничать в решении общих проблем, чрезмерная эксплуатация общих природных ресурсов (трагедия общин) или злоупотребление биотехнологиями для создания и умышленного применения смертоносных патогенов. Всё это экзистенциальные угрозы, способные аннигилировать все ценности, уже созданные людьми и которые могут быть созданы ими и их потомками в будущем. Поэтому их нельзя не учитывать в моральной философии в целом, и в биоэтике в частности. Как отмечают исследователи, экзистенциальная катастрофа приведёт к такой потери ценностей, которой ещё не происходило за всю историю человечества, поэтому её предотвращение и смягчение является самым важным императивом, представшим перед нашим видом^[1][2].

Предотвращению природных угроз мы можем представить решение в виде применения определённых технологий, которые уже созданы (можем вспомнить тест НАСА по смещению орбиты астероида) или могут быть созданы в будущем. Но как мы собираемся бороться с антропогенными рисками, т. е. потенциально катастрофическими результатами действий самих же людей? Давайте рассмотрим этот вопрос более детально, опираясь на несколько исследований, а также дополнив их некоторыми другими идеями и собственными рассуждениями.

Существует множество сценариев, когда экзистенциальная угроза может быть создана отдельными индивидами или небольшими группами людей (террористическими организациями, апокалиптическими культами). Причинение «абсолютного вреда» (ultimate harm) становится всё более реальным с развитием технологий. Особенно стоит обратить внимание на проблему выведения новых патогенов в легко скрываемых и перемещаемых «подвальных лабораториях».

Показательным примером того, насколько доступно создание биологического оружия, является опубликованная в 2018 году группой канадских исследователей научная работа по воссозданию возбудителя вируса оспы лошадей – ближайшего родственника чёрной оспы, одного из самых смертоносных заболеваний в истории человечества. Стоимость данного проекта оценивается приблизительно в 100 тысяч долларов. Занимаясь им, исследователи стремились создать новую, ещё более безопасную вакцину от чёрной оспы. Однако значительная часть научного сообщества отнеслась к этому исследованию критически и обвинила журнал PLOS One в том, что он допустил публикацию труда, способного помочь террористам в создании биооружия^[3]. А ещё в 2011 году вирусолог Йошихиро Каваока проводил эксперименты по созданию вакцины от гриппа. Он пытался воссоздать штамм вируса, предшествовавший эпидемии 2009-2010 годов, чтобы увидеть, как изменился вирус в течение 4 лет. В результате он модифицировал его так, что он стал устойчивым к иммунитету человека. Разумеется, его работу начали подвергать критике, поскольку человечество оказалось бы бессильным в случае утечки вируса из лаборатории^[4]. Также в 2023 году в Калифорнии закрыли нелегальную медицинскую лабораторию, где содержалось около 1000 мышей, сотни неизвестных химикатов, холодильники и морозильники, флаконы с биологически опасными материалами, включая кровь, инкубаторы и не менее 20 инфекционных агентов, включая SARS-CoV-2, ВИЧ и вирус герпеса^[5]. Это показывает, что скрытные эксперименты над опасными патогенами, проводимые частными лицами, не являются чем-то нереализуемым.

Конечно же, на этом потенциальные угрозы не заканчиваются. Например, существует опасение, что в ближайшем будущем очень дешёвыми станут дроны, каждый сможет их массово приобретать или производить у себя в подвале, в том числе для использования в боевых целях. Если их будут делать автономными, действующими по заранее установленной программе, без управления оператором в реальном времени, то это обезопасит использующих их людей (которых будет трудно отследить) и сделает невозможным их перехват через радиоподавление. Такая практика, если она станет широко используемой индивидами и группировками с насильственными стремлениями, фактически сделает войну обычным состоянием общества, граница между миром и войной будет размыта^[6].

Эта проблема кажется нерешаемой без кардинального расширения слежки и сокращения индивидуальных свобод, из-за чего даже довольно либеральные государства неизбежно превратятся в тоталитарные диктатуры. Кроме того, существует утверждение, что риск глобальных катастроф, сильно отдалённых во времени, например, тех же климатических изменений, может потребовать такого высокого уровня кооперации и единства цели между людьми, которого неспособны добиться демократические и либеральные общества ввиду слишком мягкой системы международного совещания и принятия решений. А значит у тоталитарного мира больше шансов справиться с подобными угрозами, если они и методы их решения будут идентифицированы.

Нельзя не упомянуть и то, что тоталитаризм будущего будет крайне устойчивым в сравнении с любым историческим примером. Развитие понимания социальных и психологических механизмов, а также средств слежки, вплоть до создания молекулярных нанотехнологий, полностью уничтожит частное пространство перед взором государства. Увеличение длительности жизни поможет облегчить кризисы преемственности руководства, нельзя будет рассчитывать на то, что диктатор рано или поздно просто умрёт. Кроме того, биотехнологии будущего могут быть использованы неэтичным образом, для промывания людям мозгов. По крайней мере размышления в таком направлении уже существуют. Например, в одном военном исследовании предлагается использовать окситоцин (путём его распыления в воздухе) в полицейских и военных целях, включая сценарии, когда необходимо стимулировать к налаживанию доверительных отношений и заключению договорённости людей, протестующих или восставших против властей^[7]. Конечно, эффективность такой идеи можно назвать спорной, но мы не будем исключать сценарий, что тоталитарные режимы будущего станут прибегать к схожим практикам, которые будут работать.

Наконец, не стоит забывать о таком явлении, как «трагедия общин». Если какие-то ресурсы оказываются в общем пользовании, например, мировой океан, атмосфера, национальные парки или пастбища, то некоторые люди будут их чрезмерно эксплуатировать, поскольку издержки такого поведения распределяются между всеми членами общества, а не полностью перекладываются только на тех, кто занимается подобной эксплуатацией. Кроме того, нынешнее поколение, чрезмерно эксплуатируя ресурсы, может оставить без них будущие поколения. Среди возможных решений этой проблемы стоит перечислить следующие варианты, не все из которых можно назвать хорошими, но они были выбраны попросту ввиду отсутствия альтернатив: отказ от самой идеи общего пользования ресурсами, в том числе через полную передачу их в частное владение (частная и ограждённая собственность редко когда будет чрезмерно эксплуатироваться, так как потери от этого понесут конкретные люди), ограничение рождаемости, а также введение обязательного для всех пользователей общего ресурса участия в демократическом процессе согласования своих действий^[8][9]. Но, возможно, стоило бы также обратить внимание на самих людей, которые склонны к чрезмерной эксплуатации ресурсов, открыто и умышленно игнорируя интересы других. Почему кто-то, например, станет выбрасывать токсичные отходы в окружающую среду, если общеизвестным является тот факт, что это принесёт серьёзный вред экологии, а то и здоровью других людей? Мы ответим на этот вопрос немного позже.

Альтернатива глобальному тоталитаризму и уничтожению человечества только одна – биоусиление морали (или моральное биоулучшение), которое подразумевает использование биомедицинских технологий для морального совершенствования людей. Эта процедура не обязательно должна состоять в изменении самой природы человека, что, как мы увидим немного позже, попросту не является необходимым. Но перед этим важно отметить, что многие авторы, продвигающие это решение, предложили его необоснованные практические реализации, подразумевающие именно такое изменение. Скорее всего, это случилось ввиду незнания или непонимания теории механизма ингибирования насилия, утверждающей о наличии у среднестатистического и здорового индивида внутреннего сопротивления к причинению другим людям вреда и отсутствии такового лишь у меньшинства людей с психопатическими предрасположенностями^[10]. Также они определённо не следовали принципу допустимости только минимально необходимого вмешательства для решения проблемы, которого мы в этом материале будем придерживаться.

Ингмар Перссон и Джулиан Савулеску слишком много внимания уделяют критике либеральных государств. Исходя из их неспособности обосновать перед обществом и осуществить программу биоусиления морали, данные авторы склоняются к довольно авторитарным позициям, что отмечают Вожин Ракич и Милан Чиркович. Однако их предложение о создании на добровольных основаниях неких «морально улучшенных пост-людей» мы тоже не можем принять. Такой подход не поможет остановить людей, способных причинять вред. Мало того, данные авторы сильно акцентируют внимание на том, что решения и действия пост-людей должны считаться выше решений и действий обычных людей ввиду их более высокого морального статуса. Подобное тоже смахивает на авторитарную позицию, особенно учитывая тот момент, что хоть они и называют пост-людей не склонными к причинению вреда простым людям, это допускается в некоторых ситуациях, когда пост-люди посчитают это всё же морально верным решением. Также допускать подобное противоречит наличию у человека биологически усиленной морали, если таковую приравнивать к сильно выраженной и полноценной работе механизма ингибирования насилия.

Кроме того, первые двое авторов отталкиваются от гипотезы парохиального альтруизма, по которой биологически человек адаптирован только к жизни в совсем маленьких обществах, и в более глобальных смыслах обладает довольно слабой моралью. Однако такой взгляд окажется лишь частично верным, если учесть теорию ингибитора насилия, по которой всё же существуют механизмы сдерживания агрессии и на уровне внутривидовых взаимодействий, а не только внутригрупповых. Другие двое авторов и вовсе проводят чёткое разделение между простыми людьми и биоусиленными пост-людьми, как будто сейчас не существует ни единого человека, мораль которого мы могли бы взять за образец.

За образец лучшей морали можно легко взять отсутствие дисфункции ингибитора насилия и проявлений черт психопатии. Человек, соответствующий этому, обладает сильно выраженными эмпатией и чувством вины. Даже если он каким-то образом навредит другому человеку, то примет за это ответственность, не перекладывая её на обстоятельства или вовсе саму жертву. Он не будет лгать и манипулировать другими людьми ради получения личной выгоды через ухудшение их благосостояния. И людей с такими характеристиками очень много. Низким уровнем психопатических черт, если опираться на некриминальные и непсихиатрические выборки, обладает более 80–90% людей^{[11][12][13][14]}. Также многие исследования, включая антропологические и военные, подтверждают, что среднестатистический и здоровый индивид обладает сильным внутренним сопротивлением к совершению насилия^[15][16][17].

Настоящая проблема состоит в наличии психопатически предрасположенных индивидов, которые из-за дисфункции ингибитора насилия не испытывают внутреннего сопротивления к причинению другим людям вреда и имеют недоразвитые моральные эмоции, включая те же эмпатию и чувство вины. Именно эти индивиды, стремясь к высоким социальным позициям, таким как руководитель компании или политик, не испытывают никаких моральных проблем с тем, чтобы в их достижении «идти по головам» конкурентов и других людей, которых они могут выгодно использовать. Например, в то время, как в обществе присутствует не более 1% индивидов, соответствующих критериям клинической психопатии, среди руководителей компаний их уже от 3% до 21%^[18]. От политиков тоже нельзя ожидать хорошего результата – несмотря на отсутствие надёжной статистики, практически любой эксперт в вопросах социопатии/психопатии/антисоциального расстройства личности не станет спорить с тем, что среди них больший процент психопатически предрасположенных индивидов, чем в обществе в целом^[19]. Психиатр Анджей Лобачевский и вовсе объясняет само становление авторитарных и репрессивных режимов как результат захвата политической власти психопатами^[20]. В целом, психопатия является самым чистым и лучшим объяснением антисоциального поведения, и она может быть обозначена как единая теория преступности^[21].

Именно психопатичные индивиды, которые, получив высокое социальное положение, преследуют сугубо личные выгоды и допускают причинение вреда остальным людям, скорее всего являются главным препятствием перед установлением хорошей координации между разными обществами в решении глобальных проблем. Именно их меньше всего волнует то, как нужно правильно пользоваться общими ресурсами. И именно они, всё же столкнувшись с необходимостью решать какие-то проблемы, предпочтут прибегнуть к принуждению и тотальной слежке, а не продвигать программу по биоусилению морали.

Как считают Эльвио Баккарини и Лука Малатести, биоусиления морали требуют именно психопатичные индивиды, мало того, допустимо обязательное биоусиление^[22]. У психопатичных индивидов всё же есть рациональное предпочтение к тому, чтобы жить в функциональных кооперативных обществах. Хоть им свойственны манипуляции, обман и даже насилие, они не желают становиться жертвами такого поведения со стороны других людей. Как показывают исследования, на нечестную сделку они реагируют даже большим желанием наказать того, кто её предложил, нежели остальные люди. Несмотря на проблемы с моральными эмоциями, испытывать возмущение они всё же умеют.

Можно утверждать, что от других людей они ожидают следования социальным нормам и морали. Но предпочтение кооперировать с теми, кто никогда не проявит к ним антисоциального поведения и не станет причинять им вред, также означает, что у психопатов есть причина предпочесть биоусиление морали для других психопатов, по крайней мере тех, с которыми они неизбежно столкнутся на своём пути. А ссылаясь на принцип универсализации Канта, предписывая что-то другим людям, человек должен предписывать это же и себе, если делит с ними одинаковые характеристики, относящиеся к данному предписанию. Значит, психопаты обязаны предписать биоусиление морали для самих себя.

Конечно, психопат может заявить, что он отрицает принцип Канта и имеет полное право быть исключением, обладающим способностью легко причинять другим вред, даже если другие не могут причинять вред ему. Но этим он, фактически, исключит себя из социальной кооперации и её выгод.

Нельзя кратко не упомянуть идею того, что если программа по биоусилению морали должна быть обязательной, то она также должна быть и скрытной. Как считает Паркер Кратчфилд, открытость такой программы приведёт к тому, что некоторые индивиды начнут её избегать, создавая необходимость применения к ним каких-то форм наказания, ограничивающих их свободу и снижающих благосостояние. В то же время скрытное применение соответствующей терапии не приведёт к подобным последствиям, а значит является наиболее гуманным вариантом^[23].

Конечно, как отмечают Баккарини и Малатести, психопатия может давать индивиду различные преимущества, а её лечение их лишает. Однако применение наказаний за совершение насильственных преступлений может вовсе лишить индивида возможности реализовать многие свои планы и исключить его из социальной жизни. В свою очередь, биоусиление морали оставляет за человеком широкую свободу действий для реализации своих планов, вводя лишь некоторые ограничения. Значит, биоусиление морали предпочтительнее наказаний.

Идея обязательного лечения психопатии может поднимать вопросы касательно свободы воли человека. В этом случае важно понимать, что всё подчиняется причинно-следственной связи. Поэтому если не отвергать само существование свободы воли, его придётся рассматривать с точки зрения способности человека на причинно-отзывчивое поведение, по которой если индивид не отзывчив к ряду рациональных соображений, значит он не действует по своей собственной воле (например, как индивиды с шизофренией или обсессивно-компульсивным расстройством). И психопаты на самом деле от части демонстрируют неотзывчивое поведение, поскольку имеют проблемы с пониманием страданий и принятием перспективы других людей, что важно в вынесении моральных суждений. Тогда как лечение психопатии даст им возможность учитывать больше соображений в принятии решений^[24].

В конце стоит отметить, что психопатичным индивидам нечего бояться и противиться биоусилению морали. Если у них на данный момент нет стремления причинять другим людям вред на практике, то в их жизни попросту ничего не изменится, только появится гарантия, что такое стремление никогда не возникнет в будущем. Если у них такое стремление присутствует, то они должны бояться наказаний за его реализацию, способных полностью разрушить их жизнь и планы, а не биоусиления морали, которое просто внесёт в их психику небольшое количество моральных норм. А если они не видят своей жизни без того, чтобы совершать насилие, если для них это само по себе – важная ценность, то они должны понимать, что являются для всех остальных большой угрозой, которую вполне обоснованно будет не спрашивать о наличии желания или нежелания к прохождению процедуры биоусиления морали.

▶ Обсудить тему «Биоусиление морали – единственная альтернатива глобальному тоталитаризму и уничтожению человечества»